Премьера восьмой книги о Гарри Поттере прошла в Великобритании. Пьеса под названием «Гарри Поттер и проклятое дитя» скоро появится в столичных книжных магазинах. О чем рассказала Джоан Ролинг, пообещавшая вообще больше не писать про Гарри.
Новая книга о Гарри Поттере расскажет про его детей фото: en.wikipedia.org Джоан Роулинг
Книга британского писателя Джоан Роулинг «Гарри Поттер и проклятое дитя» поступила в продажу в Великобритании. Премьера состоялась в театре Palace в Лондоне. За новым произведением любители «поттерианы» выстроились в огромные очереди.
Восьмая история про Поттера стала пьесой, которая состоит из двух частей. События разворачиваются через 19 лет после «Даров Смерти». Хотя Роулинг изначально собралась написать приквел.
Гарри в новой книге работает в Министерстве магии и воспитывает детей школьного возраста.
Роулинг рассказала и о судьбе других героев потеррианы. Так, Чарли Уизли — второй сын Артура и Молли Уизли — не женился и детей не завел. «Нет, не потому что он гей. Гей — Дамблдор. Я его всегда представляла таким, а Чарли вряд ли», — рассказала сама Роулинг.
А вот его младший брат Перси женился на Одри и у них родились двое детей Моли и Люси.
Чистокровный волшебник Фред Уизли умер в 1997 году. Его брат-близнец Джордж женился на бывшей девушке брата Ангелине.
Младшая из детей Уизли Джинни стала супругой Гарри Поттера и у них родятся Джеймс Сириус (крестными стали Рон и Гермиона), Альбус Северус и Лили Луна. Именно второму сыну Поттера Альбусу пришлось вместе отцом бороться с прошлым. «Когда прошлое и настоящее соединятся, отец и сын узнают неудобную правду: иногда тьма приходит из самых неожиданных мест», — говорится на сайте.
Луна выйдет замуж за внука великого натуралиста Рольфа Скамандера, вдвоем они будут много путешествовать в поисках волшебных животных».
В московских книжных «Гарри Поттер и проклятое дитя» появится уже в первых числах августа. Стоит новая книга будет 1700 рублей.

Во вторник Москва проводила писателя Фазиля Искандера в последний путь. Прервал свой отпуск Мединский, долго общавшийся с родственниками прямо у гроба на сцене ЦДЛ; прилетел Евгений Евтушенко, зачитавший набросок будущего стихотворения на смерть Фазиля; прибыла большая делегация из Абхазии (включая духовных отцов).
Сказать, что народу было много — значит, соврать. С десяти и до полудня прошло человек 350-400. Никакой очереди, толпы, но зачем толпа, когда важно качество тех, кто пришел. К тому же постепенно отмирает сама форма официальных проводов.
На прощании с Искандером Шендерович вспомнил его самую актуальную цитату фото: Наталия Губернаторова Александр Филиппенко на прощании.
…Невероятная духота. При входе в ЦДЛ на Никитской почему-то ОМОН, масса журналистов, охраны. Неброская машина спецслужб с небольшой собачкой. Каждого у дверей встречает похоронный работник в белых перчатках (обкатанная процедура): если ваш букет завернут в полиэтилен, то пленку придется снять, нести только живые цветы.
Журналисты бросаются на каждое медийное лицо, впрочем, лица не отказывают в коротком комментарии, и по их ответам чувствуется, что рейтинг статьи-биографии Искандера в Википедии заметно вырос в последние три дня. Хотя многие говорили от сердца — Степашин, Шендерович, Вишневский, телеведущий Андрей Максимов, писатель Евгений Попов…
— Фазиль — один из самых русских писателей, тот случай, когда национальность не имеет никакого значения; почитайте хотя бы две вещи, — заметил Сергей Степашин, обращаясь к журналистам, — «Сандро из Чегема» и «Кролики и удавы». Фазиль вам за это спасибо скажет. Актуально как никогда…
— Искандер из тех, кто постоянно напоминал нам о совести, — горько заметил Андрей Максимов, — будем ли мы теперь о ней вспоминать? Я же помню его трактовку библейской притчи: «Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему другую». Это притча не о твоем смирении; подставляя вторую, ты пытаешься пробудить в том, кто бьет тебя, чувство совести. Вот что важно.
— Как много в нем глубоких мыслей, в этом великом прозаике, мыслителе, философе, практикующем мудреце, — говорит поэт Владимир Вишневский, — могу цитировать не точно, но как великолепно сказано — «порядочность не предполагает героизма, а просто неучастия в подлости». У нас в стране смешным может быть только правдоподобное, а сам юмор — это «траектория отползания от пропасти»…
— Полвека назад были такие времена, когда все произносили «Фазиль», «Булат», «Бэлла», — и эти слова не требовали расшифровки, — сказал Виктор Шендерович, — Искандер, конечно, огромен, потому что он создал свой мир, свою вселенную, что случается крайне редко даже у хороших писателей. И его стоит перечитывать всем нам, стоит. «Не принимайте коллективную вонь за единство духа», — сколько сильных мыслей, крайне актуальных…
фото: Наталия Губернаторова Евгений Евтушенко читает стихи на смерть Искандера.
К двенадцати все собираются в зале. Очень душно, кондиционеры не работают. Посреди ставится микрофон для писательской панихиды. Прощается министр Мединский, затем артист Александр Филиппенко, правозащитница Алла Гербер. Потихонечку на сцену поднимается — сам, без сторонней помощи! — Евгений Евтушенко. Пусть и в траурной, но модной (не изменяет себе ни в чем) фиолетовой рубашке с узорами и навыпуск. Садится за стульчик среди родственников и погружается минут на десять в процесс… с виду могло показаться, что он готовит себе речь. Ничего подобного. Он записывал строфы, которые только что пришли ему на ум.
— Вы простите, — обращается к залу, — их еще надо будет дорабатывать… Я знал Фазиля с 1947 года. Нас соединила любовь к поэзии; у нас был один наставник — поэт Слуцкий, фронтовик. Он учил нас совести, чести, слову.
Мы с Фазилем оба были театралами, сейчас трудно представить, что Искандер когда-то был невероятно влюблен в оперетту; ведь мы через нее видели мир — Вену, Париж, восторгались такими актерами как Ярон, отбивали ладоши до боли.

Начну с безмятежных школьных лет… В «Новом мире» явилась повесть уже известного мне с самой лучшей стороны автора. Сочетание пышного, фазаньего, казалось, имени и герценовского (я штудировал «Былое и думы») восточного псевдонима-фамилии обещало: скучно не будет. (Путаница, неразбериха в детской голове, приплюсовывается еще и Ихтиандр — человек-амфибия фантаста Беляева…)
Под счастливым Созвездием Козлотура Фазиль Искандер с Беллой Ахмадулиной и Андреем Битовым в ресторане ЦДЛ, 1983 г. Фото: Архив «МК»
Действительно, по сравнению с тяжеловесным, основательным (и очень умным) Александром Ивановичем Герценом новый Искандер блистал в «Новом мире» неотразимым юмором и искрометной фантазией, не уступая литератору-предшественнику в смекалке, он излагал мысли коротко, воздушно, невесомо-легко. Перышко летело по воле ветра, пушкински изящно скользило по бумаге…
Сказать, что я влюбился в «Созвездие Козлотура» с первых же строк, — ничего не сказать. «Влюбился» в данном случае слабое, блеклое слово. Я (да и весь класс), передавая журнал из рук в руки, смаковал каждую подковырку, каждую издевку над царящим вокруг недотепством… (Рядом уже созревали для экрана аналогичные «Тридцать три» Данелия и Ежова и «Берегись автомобиля» Рязанова и Брагинского). Я и до сих пор не перестаю цитировать (вслух и внутренне) сразу впечатавшиеся в сознание цитаты: «Козлотуризм — лучший отдых» (не только когда еду в отпуск), «Интересное начинание, между прочим…» (знакомясь с правительственными указами).
Любопытно: цитаты из Фазиля Искандера неизменно актуальны и каждый раз поспевают к месту, оказываются впору, какая бы политическая, экономическая или бытовая ситуация ни господствовала в стране. Писателю (безусловному гению) удавалось удивительно органично опережать эпоху и соответствовать наступающим событиям. Позволение говорить правду о Сталине он встретил уже готовым романом «Сандро из Чегема», русскую сексуальную раскрепощенность — «Маленьким гигантом большого секса», наступление терроризма — давним рассказом «Моя милиция меня бережет» (о самолетном попутчике, зорко наблюдающем за тем, как лирический герой произведения роется в багажном отсеке и перебирает чужие чемоданы)… Обо всем перечисленном, повторюсь, мастер источающего смех слова говорил с неиссякаемым оптимизмом, хотя какие могут быть (по большому счету) хиханьки со Сталиным и взрывами авиалайнеров? Но когда счет гамбургский, становится возможно пировать во время чумы.
Поразительная противоречивость 60‑х: «Созвездие Козлотура», высмеивавшее партийную тупую казенщину, выдвинули на соискание (ненавижу это искательное слово, но в целях воссоздания исторической правды использую!) Госпремии. (Интересное начинание, между прочим: на государственном уровне поощрять сатиру внутри командно-ранжирного, одергивающего режима! Но и «Один день Ивана Денисовича» в тогдашней тоталитарной державе претендовал на получение Ленинской премии, хотя Ленин и Сталин в кругах думающей интеллигенции воспринимались тавтологией.) Конечно, очень быстро те «оттепельные» послабления, те вегетарианские мотивы, та вольница закончились, и наползла долгая унылая полоса запретов и цензуры. Но вышучиватель власти гегемона и сталинской тирании Фазиль Искандер уже успел во всеуслышание заявить о себе и не сгинул в братской могиле соцреалистских задавленных талантов.
Я встречался с Искандером в разные периоды его жизни. На взлете, когда ему самому верилось, что линия успеха будет идти по восходящей. В пору неблагополучия, когда со скрипом печатали только его «детские» рассказы (мою рецензию на сборник «Время счастливых находок» долго мариновали и не хотели публиковать, притом что речь в ней шла о наивном мальчике Чике, но и в этом политически не ангажированном милом персонаже редакторы улавливали подтекст, эзопову подкладку и антибрежневские, то бишь антистарческие аллюзии). Наконец, при наступлении гласности, когда я был озадачен, разочарован, да что там — повержен беспомощностью наспех написанной новеллы, которую Фазиль Абдулович дал мне в рукописи для ознакомления. Что я мог ему сказать? Тот разговор до сих пор отзывается болезненным стыдом моей тщетной дипломатичности и его отчаянным, испуганным откровением: «Раньше можно было хотя бы бороться, литература была нужна, а теперь становится не нужна никому. Мы кричим в пустоту. Надо успеть опубликовать то, что брезжит в мозгах, скоро вообще перестанут читать!».
Фото: Архив «МК»
Похожее я слышал в те дни и от Андрея Вознесенского.
Опасения классиков оказались верны. Книги продолжали выходить, премии посыпались на вчерашних необласканных мессий, но вот вчитывалось в их озарения и пророчества все меньшее число искателей истины. Скажу больше: именно томики тех, кому поклонялись в 60‑е, 70‑е, 80‑е, все чаще оказывались выстроены аккуратными стопочками или разъезжающимися связками возле мусорных контейнеров на центральных улицах и в арбатских переулках. Мне самому в какой-то момент показалось: недавние светочи обветшали и устарели. О чем они витийствуют, о чем толкуют в своих писаниях? О чем долдонят? Наступила эра Водолея, а Козлотур и бредятина козлотуризма в далеком прошлом! К Сталину возврата нет!
Но Сталин густо заполоскался на знаменах. А туристическая отрасль вернула нас из Средиземноморья в родные пенаты и аулы, где процветал и процветает именно козлотуризм. (Интересное возвращение, между прочим.) Да и могут ли устареть строки: «Христос предвидел, что предаст Иуда… Так почему не сотворил он чуда?». Замечательный чтец Рафаэль Клейнер продолжает выступать с программой, целиком составленной из стихов Фазиля Искандера. Может ли не растрогать душу забавное искандеровское наблюдение: москвичи, прислушиваясь к прогнозу погоды, замирают, будто от этого сообщения зависит их жизнь и смерть? А «Лов форели…», когда безмятежная прогулка едва не приводит рыболова к гибели? (Аналог «Жил певчий дрозд» — помните такую созвучную «Лову…» кинокартину?) А по-гоголевски жутко зияющий зев могилы, вырытой для невредимым вернувшегося из больницы бедняги и ставшей причиной неиссякаемого веселья окружающих? («Не горюй» — вот кинопараллель. И, конечно, эпизод из «Служебного романа» Рязанова с воскресшим некроложным Бубликовым.) Интересное постоянство нашей реальности, между прочим: поминки по живым…. А полные самоиронии размышления лирического героя о самоубийстве, претерпевающие забавные метаморфозы при виде симпатичной проводницы поезда дальнего следования? А выброшенная за ненадобностью визитная карточка иностранца (рассказ «Англичанин с женой и ребенком»): не поедет наш соотечественник в Лондон, не про него эта честь, родная заботливая держава не выпустит из своих когтей… Может ли богатство сюжетов, слов, красок, тончайших психологических нюансов кануть и забыться? Конечно, нет! (Так и хочется начертать по-советски емко: какой любовью к людям пронизаны эти творения! И еще хочется пафосно воскликнуть: без созданного и запечатленного Искандером мира невозможно представить нашу недавнюю и нынешнюю жизнь, вычти из нее искания и обретения Искандера — и она скуксится, обеднеет. Очень редко случается, что писатель становится необходимой частью общечеловеческого бытия!)
Он был затворник, предпочитал уединение и самососредоточение самым ярким и интересным компаниям. Его ближайшие друзья, Лидия и Эдуард Графовы, многажды рассказывали мне, что, даже когда близкие по духу и эстетике соратники — Окуджава, Ахмадулина, Аксенов — приглашали Искандера, чтоб сверить стрелки политических позиций, он, подтверждая единомыслие и сходство убеждений, уклонялся от встреч и оставался за письменным столом,
Поздравляя Фазиля Абдуловича с одной из круглых дат (торжества проходили в Театре Вахтангова), я со сцены поведал, как в Абхазии, на родине юбиляра, повстречал старичка, похожего на чегемского Сандро. Тот старичок торговал фруктами в крохотной палатке на берегу моря. Особо доверенным наливал чачу и делился воспоминаниями и притчами (в том числе о встречах со Сталиным), какие я в романе Искандера не встречал. Тех, кто не верил фантастическим его приключениям, называл без стеснения дураками. Иногда присовокупляя эпитеты: «белобрысый дурак!», «беззубый дурак!», «пьяный дурак!». Фазиль Абдулович отреагировал на мой мемуар с присущей ему самокритичностью: «Не всю народную мудрость мне удалось избыть. Но у меня огромный ресурс окружающей глупости. Хватит для рифмы и прозы».
Родившийся как писатель под счастливо придуманным им созвездием Козлотура (между прочим, Христос появился на свет в хлеву, между ослом и волом; а может, между козлом и туром?), Фазиль Искандер создал множество поистине небесных тел: чегемский Сандро, Чик и еще один мальчик Адольф, стыдившийся своего имени из-за того, что такое же носил Гитлер, и другой мальчик, совершивший вместо Геракла тринадцатый подвиг… Эти созвездия будут озарять дорогу всем, кому доведется приникнуть к книгам Фазиля Искандера.